А снег повалится, повалится… и я прочту в его канве, что моя молодость повадится опять заглядывать ко мне.
И поведет куда-то за руку, на чьи-то тени и шаги, и вовлечет в старинный заговор огней, деревьев и пурги.
И мне покажется, покажется по Сретенкам и Моховым, что молод не был я пока еще, а только буду молодым.
И ночь завертится, завертится и, как в воронку, втянет в грех, и моя молодость завесится со мною снегом ото всех.
Но, сразу ставшая накрашенной при беспристрастном свете дня, цыганкой, мною наигравшейся, оставит молодость меня.
Начну я жизнь переиначивать, свою наивность застыжу и сам себя, как пса бродячего, на цепь угрюмо посажу.
Но снег повалится, повалится, закружит все веретеном, и моя молодость появится опять цыганкой под окном.
А снег повалится, повалится, и цепи я перегрызу, и жизнь, как снежный ком, покатится к сапожкам чьим-то там, внизу.