Дитя моё, голубушка моя, Кого, каким словечком образумим? Прости отца, коль можешь: это я Повинен в том, что этот мир безумен.
За боль свою прости! Ее унять Я не могу единственно по лени, Не может быть, чтоб я не смог понять Твоей болезни суть, твоей мигрени.
Да, мир безумен, и болезнь проста. А я — я был футбольною трибуной. А ты спросила медленно: «А та — Та мегатонна, кто её придумал?»
А я ответил: люди. «Но зачем?!» Зачем… Зачем я раб пустого звука? Зачем тщета моя важнее, чем Беда твоя, и боль твоя, и мука?
Зачем я так беспомощно стою С таким тупым бессилием во взгляде, Когда, вложивши голову свою В мою ладонь, ты просишь о пощаде?
1983