_Антону Роговскому
Я не дома, я в доме Антона, где старинное всё: тоска патефона, худенький стол, фигурный буфет, десяток — другой пожелтевших газет. Да мамин портрет старинной работы, да нервная шпага времён Дон — Кихота.
Прожито много, не прожито меньше, всё ниже бровей разлёт. Почему-то ему не везёт на женщин, а скорее, им на него не везёт.
Сердце у Антона небольшое, размером с кулак, но он не боится ни чёрта, ни леших, и очень любит бездомных собак, и умеет жалеть его не жалевших.
… Ночь, привычная, как жена. Легко сидеть за твоим столом, тихо пьянеть от плохого вина и мечтать о былом.
Кораблик на спичечном коробке океанский слушает гул. Ночь вздохнула на чердаке, или ветер тополь спугнул.
Я говорю: -Антон, пора, пойдём просматривать сны. И вот тишина — раздумья сестра, я не боюсь тишины.
Долго лежу между явью и сном, глядя в черный экран потолка. Черная шпага, за черным окном — черные облака.
День застрелился, не видно ни зги, стук каблуков прохожей… Слушаю я тишину и шаги, Антон их слушает тоже.
1969