… Это было В одно из утр, унылых, зимних, вьюжных,- В одно из утр пятнадцатого года. Изнемогая в той истоме тусклой, Которая тогда меня томила, Я в комнате своей сидел один. Во мне, От плеч и головы, к рукам, к ногам, Какое-то неясное струенье Бежало трепетно и непрерывно — И, выбежав из пальцев, длилось дальше, Уж вне_меня. Я сознавал, что нужно Остановить его, сдержать в себе,- но воля Меня покинула… Бессмысленно смотрел я На полку книг, на желтые обои, На маску Пушкина, закрывшую глаза. Всё цепенело в рыжем свете утра. За окнами кричали дети. Громыхали Салазки на горе, но эти звуки Неслись во мне как будто бы скозь толщу Глубоких вод… В пучину погружаясь, водолаз Так слышит беготню на палубе и крики Матросов. И вдруг — как бы толчок,- но мягкий, осторожный, И всё опять мне прояснилось, только В перемещенном виде. Так бывает, Когда веслом мы сталкиваем лодку С песка прибрежного; еще нога Под крепким днищем ясно слышит землю, И близким кажется зеленый берег И кучи дров на нем; но вот качнуло нас — И берег отступает; стала меньше Та рощица, где мы сейчас бродили; За рощей встал дымок; а вот — поверх деревьев Уже видна поляна, и на ней Краснеет баня.
Самого себя Увидел я в тот миг, как этот берег; Увидел вдруг со стороны, как если б Смотреть немного сверху, слева. Я сидел, Закинув ногу на ногу, глубоко Уйдя в диван, с потухшей папиросой Меж пальцами, совсем худой и бледный. Глаза открыты были, но какое В них было выраженье — я не видел. Того меня, который предо мною Сидел,- не ощущал я вовсе. Но другому, Смотревшему как бы бесплотным взором, Так было хорошо, легко, спокойно. И человек, сидящий на диване, Казался мне простым, давнишним другом, Измученным годами путешествий. Как будто бы ко мне зашел он в гости, И, замолчав среди беседы мирной, Вдруг откачнулся, и вздохнул, и умер. Лицо разгладилось, и горькая улыбка С него сошла. Так видел я себя недолго: вероятно, И четверти положенного круга Секундная не обежала стрелка. И как пред тем не по своей я воле Покинул эту оболочку — так же В нее и возвратился вновь. Но только Свершилось это тягостно, с усильем, Которое мне вспомнить неприятно. Мне было трудно, тесно, как змее, Которую заставили бы снова Вместиться в сброшенную кожу…
Снова Увидел я перед собою книги, Услышал голоса. Мне было трудно Вновь ощущать всё тело, руки, ноги… Так, весла бросив и сойдя на берег, Мы чувствуем себя вдруг тяжелее. Струилось вновь во мне изнеможенье, Как бы от долгой гребли,- а в ушах Гудел неясный шум, как пленный отзвук Озерного или морского ветра.
25-28 января 1918