Еще и плотью не оделись души, И прах — травой, и небо — синевой, Еще вода не отошла от суши, И свет был слеп во тьме довековой, Еще неизреченным было слово, И мысль спала в тиши предгрозовой, И смерть не знала теплоты живого, А я уже тебя любил.
И боль моя свою постигла смелость, И свет прозрел во тьме, и твердь земли, От влаги отделясь, травой оделась, И души плоть впервые обрели, И мысль проснулась в мирозданье новом, И время, уходящее вдали, Увидела она и стала словом И мерою всего, что есть.
1972