И стягивали до отказа, и сдавливали до предела… Но все равно — не для показа душа, как колокол, гудела. И глаза красный уголок, как флаг спасенный, как платок, нашейный, близкий, кумачовый, косил на страшные оковы… Оков нелепых этих звон, когда безмолвствовал закон, когда тупое подозренье отращивало оперенье… Ты мог подумать ли в тот год, что величальных позолот осыплются, темнея, краски? Что царства в пропасти летят. Что имена меняют склад. И наступают дни огласки.
1956
Каблуками бы топтала,
била белое лицо,
чтобы сердце не рыдало,
не любило подлецов.
...
Ломалось время. Тридцать третий год
обрушился. Там Гитлера приход,
а здесь отца трагическая гибель.
Единственно достойный выход — смерть.
Столетия отец мой видел треть,
...
Мы крепко прикованы оба,
я колокол в небе твоем,
я бьюсь о железное нёбо
железной тоски языком.
Живу, как в лесу староверка,
...
Обвели, как дурочку, вокруг пальца.
Обвели.
Плачу я… А стены осыпаются —
вся в пыли!
Осыпаются стены счастья нашего…
...
Польские революционные песни!
«Варшавянка», «Червоны штандар»,
воскрешавшие после репрессий
память в сердце о чем-то давнем!
...
