К составу уже паровоз подают. Мы провожаем маму на юг.
Мы стоим с отцом посреди перрона, курим, засунув руки в карманы. Мама — в окне голубого вагона, лицо озабоченное у мамы.
В морщинках лицо в оконном просвете глаза мои словно приворожило… «Не женюсь! — говорил. — Ни за что на свете!» Ты смеялась и волосы мне ворошила.
Мама! Что там говорят мне губы? Не слышу! Я часто не слушал, что они говорили.
А ты не спала, когда, снявши ботинки, стараясь тише, я крался на цыпочках по квартире.
Вот отец: он уверен, что провожают, приходя на вокзалы за час до отхода.
Он не знает, что матери не уезжают — сыновей уносят курьерские годы.
А матери стоят на отшибе в обнимку с годами нашими детскими, именами уехавших по ошибке внуков зовут и не ладят с невестками…
Мама! Не слышу! Что там говорят твои губы? «Будете мыться — носки в комоде...» Паровоз выдыхает белые клубы. Поезд уходит. И мы уходим.
1956