Мир в тишине с головы до пят. Море — не запятни? тся. Спят люди. Лошади спят. Спит — Ницца. Лишь у ночи в черной марле фары вспыхивают ярки — это мчится к Монте-Карле автотранспорт высшей марки. Дым над морем — пух как будто, продолжая пререкаться, это входят яхты в бухты, подвозя американцев. Дворцы и палаццо
монакского принца
*
…
Бараны мира, пожалте бриться! Обеспечены годами лет на восемьдесят семь, дуют пиковые дамы, продуваясь в сто систем. Демонстрируя обновы, выигравших подсмотрев, рядом с дамою бубновой дует яро дама треф. Будто горы жировые, дуют, щеки накалив, настоящие, живые и тузы и короли. Шарик скачет по рулетке, руки сыпят франки в клетки, трутся карты лист о лист. Вздув карман кредиток толщью — хоть бери его наощупь! — вот он — капиталист. Вот он, вот он — вор и лодырь — из бездельников-деляг, мечет с лодырем колоды, мир ограбленный деля. Чтобы после на закате, мозг расчетами загадив, отягчая веток сеть, с проигрыша повисеть. Запрут под утро азартный зуд, вылезут и поползут. Завидев утра полосу, они ползут, и я ползу. Сквозь звезды утро протекало; заря ткалась прозрачно, ало, и грязью в розоватой кальке на грандиозье Монте-Карло поганенькие монтекарлики. 1929 г.