Флейту я не слыхал городскую, Но я верю в её бытие, Ибо музыку знаю другую, И загадочней свойства её.
Говорят… я не помню преданья, Но учёного память хранит: Он играл — это были рыданья Бледных, запертых в колбах сильфид.
Нет, не звук — очертание звука. Морем выступит, встанет стеной, И чужая неявная мука Этой музыки станет родной.
Вспомнишь: нерасторопный прохожий Загляделся на вывеску — вдруг С чем-то схожий и всё же несхожий Нежный голос — блаженства испуг.
И целует, и нежит, и носит, И поёт, — но пройдёт колдовство, — Засмеёт и, как женщина, бросит… Это длилось минуту всего.
И не знаешь, что ж это такое: То ли шёпоты пыльных вершин, То ли вашу мечту за живое Неуклюже берёт Бородин.
1933