Мы крепко прикованы оба, я колокол в небе твоем, я бьюсь о железное нёбо железной тоски языком. Живу, как в лесу староверка, что бога под елью нашла: земля — моя белая церковь, лазурны ее купола. Родник — золотая икона, лик солнца и личики звезд… И новорожденный, зеленый, под пальцами мягкий, как воск, мир шумно вздыхает коровой и тычется мордой в плечо, блестит оброненной подковой, нагретой в пыли горячо. Стоят у его изголовья осел, и медведь, и коза, и светятся грустно коровьи большие, как небо, глаза. А ниже — жуки богомолы и божьи коровки и тли. И злые тяжелые пчелы сгибают цветы до земли. Полянки с примятой травою, засохший лосиный помет… Но кто там, зверея от зноя, солдатскую песню орет? Скорее туда — где мой грешный, вбивая пять пальцев в песок, отплясывает захмелевший босой и расхристанный бог!
1956