Небо осенью выше, печальней светлее. Лес — красивей, особенно ясностью просек. Так я вижу его и ничуть не жалею, что приходит пора, уносящая росы, что кружится листва, что последняя стая журавлей отлетает, тревогой объята. В этот час, в сыроватой земле прорастая, начинают свой путь молодые опята. И не жаль журавлиных протяжных известий. Если осень, пусть осень. Но только б не рано. Пусть, как в жизни людей, необычно, не вместе оголяются ветви берез и каштанов. Но бывает… орешник зеленый-зеленый, а негнущийся дуб — облетевший и черный… Что мне гнущихся прутьев земные поклоны? Мне б дубы да дубы в вышине непокорной, мне б сурового кедра янтарные соки, вот того, с побуревшим стволом в два обхвата. Осень! Час листопада под небом высоким. Осень! Первое острое чувство утраты. Дай мне, сердце, бескрайний полет голубиный, собери все опавшие листья у веток. Облетают рябины, облетают рябины… А к чему мне рябины? Я не про это…
1941