Я — молода: внимают мне поэты; Я — как звезда, над блеском вечерниц; Стан — как лоза; глаза — как кастаньеты, Бросаются из шелковых ресниц. И тут, и там, — мне юноши Гренады Бряцают саблями, — по вечерам, — Под окнами играя серенады, А по утрам — сопровождая в храм. Мне посвящал рондэли — Пирсо Памбра, Мне обещал дуэли — дон Баран; Но мне милее — минарет Альгамбры, Вдруг задрожавший в воздух ятаган. Где мраморами белого бассейна Украшен сад и где всклокочен лавр, — Там — на заре проходит в дом Гуссейна Хавей-Хумзи, мой ненаглядный мавр! Его тюрбан, как митра снеговая, Волной кисеи полощется с плечей, Свой пенный шелк в лазурь перевивая; А блеск очей, как… плеск кривых мечей. Как дым, разлет молочного бурнуса; Как роза, розовая гондура — Играет чешуей сереброусой; Бряцает в ночь браслет из серебра. За ухом цветик зыблется лениво… Но… в полумрак… — взорвется барабан!.. И — выбрызнет, вдруг завизжав плаксиво, Кривой, как месяц, ясный ятаган. И станет красной белая веранда: Качаясь в ночь, оскалясь из руки, — Там голова распластанного гранда Поднимется над берегом реки.
Кучино