_(Томас Гуд)
От песен, от скользкого пота — В глазах растекается мгла. Работай, работай, работай Пчелой, заполняющей соты, Покуда из пальцев с налета Не выпрыгнет рыбкой игла!..
Швея! Этой ниткой суровой Прошито твое бытие… У лампы твоей бестолковой Поет вдохновенье твое, И в щели проклятого крова Невидимый месяц течет.
Швея! Отвечай мне, что может Сравниться с дорогой твоей?. И хлеб ежедневно дороже, И голод постылый тревожит, Гниет одинокое ложе Под стужей осенних дождей.
Над белой рубашкой склоняясь, Ты легкою водишь иглой,- Стежков разлетается стая Под бледной, как месяц, рукой, Меж тем как, стекло потрясая, Норд-ост заливается злой.
Опять воротник и манжеты, Манжеты и вновь воротник… От капли чадящего света Глаза твои влагой одеты… Опять воротник и манжеты, Манжеты и вновь воротник…
О вы, не узнавшие страха Бездомных осенних ночей! На ваших плечах — не рубаха, А голод и пение швей, Дня, полные ветра и праха, Да темень осенних дождей!
Швея! Ты не помнишь свободы, Склонясь над убогим столом, Не помнишь, как громкие воды За солнцем идут напролом, Как в пламени ясной погоды Касатка играет крылом.
Стежки за стежками, без счета, Где нитка тропой залегла. — Работай, работай, работай,- Поет, пролетая, игла,- Чтоб капля последнего пота На бледные щеки легла!…
Швея! Ты не знаешь дороги, Не знаешь любви наяву, Как топчут веселые ноги Весеннюю эту траву… … Над кровлею — месяц убогий, За ставнями ветры ревут…
Швея! За твоею спиною Лишь сумрак шумит дождевой,- Ты медленно бледной рукою Сшиваешь себе для покоя Холстину, что сложена вдвое,- Рубашку для тьмы гробовой…
— Работай, работай, работай, Покуда погода светла, Покуда стежками без счета Играет, летая, игла… Работай, работай, работай, Покуда не умерла!..
1923 (1926)