Нависло небо сизой глыбой, Багровый дым, и рев, и стон. Четвертый день пылает Выборг, Со всех окраин подожжен.
А у меня из Армавира, И, может, нужные весьма, Лежат на имя командира Четыре свежие письма.
Он их вернул мне, не читая: «Ответь, мне некогда сейчас». И я сажусь и отвечаю, Как отвечал немало раз.
А что теперь,— когда, бушуя, Замолк салют, растаял свет,— Что этой ночью напишу я, Когда Пушкова больше нет?
Когда остался холмик мерзлой, Со снегом смешанной земли, Откуда виден Выборг грозный, Огнем подернутый вдали.
Я знаю, есть закон такой, Мы все за одного в ответе: Убьют меня — придет другой, Убьют другого — встанет третий!
Но как об этом написать, Как матери сказать про это? Не шлите писем больше, мать,— Вы не получите ответа.
1940