Саманный аул в казахской степи. Жизнь под колун — все стерпи. Пол земляной. Врыт казан. Покрыта золой в углу коза. На корточках варит апа бешбармак. Пахнет гарью. В глазах тошнота. Кривой старик готовит кумыс. Взгляд поник у маленькой кыз. У огня пляшет голый бала, на щеке пятнышко от клопа. А в окне развернул небосвод платок. Дымится аул. Пылает восток.
1962
Смеркается,
и розоватый,
с раствором слабым купороса,
свод неба побелен, как хата,
известкой, по старинке, просто.
...
Твои сурово стиснутые губы
с опущенными скорбно вниз концами,
высокий, неподвластный смерти лоб —
вмурованы под землю кирпичами
и вдавлены в дубовый плоский гроб.
...
Техника
ты мертвой мне казалась
любила я живое
глаза собак
и струны конских тел
...
Горю, горю я, как костёр,
в степи зажжённый пастухами, —
вокруг пустой ночной простор,
лишь ветер раздувает пламя.
Всё ярче, ярче я горю…
...
Когда б ты бакенщиком стал —
хлебал бы щи в охотку,
и я бы прыгала со скал
с тобой в большую лодку.
Мы зажигали бы огни,
...
