Умру я однажды от глада, от жажды, от горечи едкой, в дверь стукнув соседке… Одна-одинока, в морщинах глубоких, в тяжелых морщинах, худа, как мужчина, худа, невесома, темней чернозема. Я знаю, так будет. Пусть не осудят, что дети и внуки не гладят мне руки, что так овдовело умрет мое тело, что жизнь пролетела так неумело.
1954