О том, как буду я с тоскою Дни в Петербурге вспоминать, Позвольте робкою рукою В альбоме Вашем начертать. (О Петербург! О Всадник Медный! Кузмин! О, песни Кузмина! Г***, аполлоновец победный!) О Вера Константинов-на, Час пятый… Самовар в гостиной Еще не выпит… По стенам Нас тени вереницей длинной Уносят к дальним берегам: Мы — в облаке… И все в нем тонет — Гравюры, стены, стол, часы; А ветер с горизонта гонит Разлив весенней бирюзы; И Вячеслав уже в дремоте Меланхолически вздохнет: «Михаил Алексеич, спойте!..» Рояль раскрыт: Кузмин поет. Проходит ночь… И день встает, В окно влетает бледной птицей… Нам кажется, незримый друг Своей магической десницей Вокруг очерчивает крут: Ковер — уж не ковер, а луг — Цветут цветы, сверкают долы; Прислушайтесь, — лепечет лес, И бирюзовые глаголы К нам ниспадающих небес. * * * Все это вспомню я, вздыхая, Что рок меня от вас умчал, По мокрым стогнам отъезжая На Николаевский вокзал.
В альбом В. К. Ивановой
Другие стихи Андрея Белого
Мы ждем. Ее все нет, все нет…
Уставившись на паперть храма
В свой черепаховый лорнет,
Какая-то сказала дама.
Завистливо: «Si jeune… Quelle ange…»[1]
...
А.С. Петровскому
Как дитя, мы свободу лелеяли,
Проживая средь душной неволи.
Срок прошел. Мы былое развеяли.
Убежали в пустынное поле.
...
Звон вечерний гудит, уносясь
в вышину. Я молчу, я доволен.
Светозарные волны, искрясь,
зажигают кресты колоколен.
В тучу прячется солнечный диск.
...
Памяти М.С. Соловьева
Призывно грустный шум ветров
звучит, как голос откровений.
От покосившихся крестов
на белый снег ложатся тени.
...
Посвящается С.А. Соколову
1
Он был пророк.
Она — сибилла в храме.
Любовь их, как цветок,
...