«В шинельке, перешитой по фигуре, Она прошла сквозь фронтовые бури…» — Читаю и становится смешно: В те дни фигурками блистали лишь в кино, Да в повестях, простите, тыловых, Да кое-где в штабах прифронтовых. Но по-другому было на войне — Не в третьем эшелоне, а в огне.
…С рассветом танки отбивать опять, Ну, а пока дана команда спать. Сырой окоп — солдатская постель, А одеяло — волглая шинель. Укрылся, как положено, солдат: Пола шинели — под, пола шинели — над. Куда уж тут её перешивать! С рассветом танки ринутся опять, А после (если не сыра земля!) — Санрота, медсанбат, госпиталя…
Едва наркоза отойдёт туман, Приходят мысли побольнее ран: «Лежишь, а там тяжёлые бои, Там падают товарищи твои…» И вот опять бредёшь ты с вещмешком, Брезентовым стянувшись ремешком. Шинель до пят, обрита голова — До красоты ли тут, до щегольства? Опять окоп — солдатская постель, А одеяло — волглая шинель. Куда её перешивать? Смешно! Передний край, простите, не кино…