1
«Поздно уж, милая, поздно… усни: это обман… Может быть, выпадут лучшие дни.
Мы не увидим их… Поздно… усни… Это — обман».
Ветер холодный призывно шумит, холодно нам… Кто-то, огромный, в тумане бежит…
Тихо смеется. Рукою манит. Кто это там?
Сел за рекою. Седой бородой нам закивал и запахнулся в туман голубой.
Ах, это, верно, был призрак ночной… Вот он пропал.
Сонные волны бегут на реке. Месяц встает. Ветер холодный шумит в тростнике.
Кто-то, бездомный, поет вдалеке, сонный поет.
«Всё это бредни… Мы в поле одни. Влажный туман нас, как младенцев, укроет в тени…
Поздно уж, милая, поздно. Усни. Это — обман...»
Март 1901, Москва
2
_Сергею Михайловичу Соловьеву
Бедные дети устали: сладко заснули. Сонные тополи в дали горько вздохнули,
мучимы вечным обманом, скучным и бедным… Ветер занес их туманом мертвенно-бледным.
Там великан одинокий, низко согнувшись, шествовал к цели далекой, в плащ запахнувшись.
Как он, блуждая, смеялся в эти минуты… Как его плащ развевался, ветром надутый.
Тополи горько вздохнули. Абрис могучий, вдруг набежав, затянули бледные тучи.
3
Средь туманного дня, созерцая минувшие грезы, близ лесного ручья великан отдыхал у березы.
Над печальной страной протянулись ненастные тучи. Бесприютной главой он прижался к березе плакучей.
Горевал исполин. На челе были складки кручины. Он кричал, что один, что он стар, что немые годины надоели ему…
Лишь заслышат громовые речи,— точно встретив чуму, все бегут и дрожат после встречи.
Он — почтенный старик, а еще не видал теплой ласки. Ах, он только велик… Ах, он видит туманные сказки.
Облака разнесли этот жалобный крик великана. Говорили вдали: «Это ветер шумит средь тумана».
Проходили века. Разражались ненастные грозы На щеках старика заблистали алмазные слезы.
4
Потянуло грозой. Горизонт затянулся. И над знойной страной его плащ растянулся.
Полетели, клубясь, грозно вздутые скалы. Замелькал нам, искрясь, из-за тучи платок его алый.
Вот плеснул из ведра, грозно ухнув на нас для потехи: «Затопить вас пора… А ужо всем влетит на орехи!»
Вот нога его грузным столбом где-то близко от нас опустилась, и потом вновь лазурь просветилась.
«До свиданья! — кричал,— мы увидимся летними днями...» В глубину побежал, нам махнув своей шляпой с полями.
5
В час зари на небосклоне, скрывши лик хитоном белым, он стоит в своей короне замком грозно-онемелым.
Солнце сядет. Всё притихнет. Он пойдет на нас сердито. Ветром дунет, гневом вспыхнет, сетью проволок повитый
изумрудно-золотистых, фиолетово-пурпурных. И верхи дубов ветвистых зашумят в движеньях бурных.
Не успев нас сжечь огнями, оглушить громовым ревом, разорвется облаками в небе темнобирюзовом.
1902