Заснешь с прикушенной губой средь мелких жуликов и пьяниц. Заплачет горько над тобой Овидий, первый тунеядец.
Ему все снился виноград вдали Италии родимой. А ты что видишь? Ленинград в зиме его неотразимой.
Когда по набережной снег метет, врываясь на Литейный, спиною к ветру человек встает у лавки бакалейной.
Тогда приходит новый стих, ему нет равного по силе. И нет защитников таких, чтоб эту точность защитили.
Такая жгучая тоска, что ей положена по праву вагона жесткая доска, опережающая славу.
1964
* Стихотворение отсутствует в СИБ.