Иначе писать не могу и не стану я. Но только скажу, что несчастная мать. А может, пойти и поднять восстание? Но против кого его поднимать? Мне нечего будет сказать на митинге. А надо звать их — молчать нельзя ж! А он сидит, очкастый и сытенький, Заткнувши за ухо карандаш. Пальба по нему! Он ведь виден ясно мне. — Огонь! В упор! Но тише, друзья: Он спрятался за знаменами красными, А трогать нам эти знамена — нельзя! И поздно. Конец. Дыхание сперло. К чему изрыгать бесполезные стоны? Противный, как слизь, подбирается к горлу. А мне его трогать нельзя: Знамена.
1944