Стихи русских и зарубежных поэтов

E-Verses.ru - электронная библиотека стихотворений русских и зарубежных поэтов. Вся поэзия удобно классифицирована по авторам и различным темам.

Всеми любимые стихи были написаны давно, но все равно не теряют своей актуальности и важности в нашей жизни. С помощью поэзии Вы сможете не только найти ответы на вопросы, которые так сильно Вас тревожат, но также и замечательно провести время, понять себя, а также окружающих и дорогих Вам людей.

Поделитесь с друзьями:

Недавно читали...

Степь широкая,
Степь безлюдная,
Отчего ты так
Смотришь пасмурно?


Где краса твоя,
Зелень яркая,
На цветах роса
Изумрудная?


Где те дни, когда
С утра до ночи
Ты залетных птиц
Песни слушала,


Дорогим ковром
Расстилалася,
По зарям, сквозь сон,
Волновалася?


Когда в час ночной
Тайны чудные
Ветерок тебе
Шептал ласково,


Освежал твою
Грудь открытую,
Как дитя, тебя
Убаюкивал?.


А теперь лежишь
Мертвецом нагим;
Тишина вокруг,
Как на кладбище…


Пробудись! Пришла
Пора прежняя;
Уберись в цветы,
В бархат зелени;


Изукрась себя
Росы жемчугом;
Созови гостей
Весну праздновать.


Посмотри кругом:
Небо ясное
Голубым шатром
Пораскинулось,


Золотой венец
Солнца красного
Весь в огнях горит
Над дубравою,


Новой жизнию
Веет теплый день,
Ветерок на грудь
К тебе просится.


1849

[...]

Задремали звезды золотые,
Задрожало зеркало затона,
Брезжит свет на заводи речные
И румянит сетку небосклона.


Улыбнулись сонные березки,
Растрепали шелковые косы.
Шелестят зеленые сережки,
И горят серебряные росы.


У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
И, качаясь, шепчет шаловливо:
«С добрым утром!»


1914

[...]

На полустанке я вышел. Чугун отдыхал
В крупных шарах маслянистого пара. Он был
Царь ассирийский в клубящихся гроздьях кудрей.
Степь отворилась, и в степь, как воронкой ветров,
Душу втянуло мою. И уже за спиной
Не было мазанок; лунные башни вокруг
Зыблились и утверждались до края земли,
Ночь разворачивала из проема в проем
Твердое, плотно укатанное полотно.
Юность моя отошла от меня, и мешок
Сгорбил мне плечи. Ремни развязал я, и хлеб
Солью посыпал, и степь накормил, а седьмой
Долей насытил свою терпеливую плоть.
Спал я, пока в изголовье моем остывал
Пепел царей и рабов и стояла в ногах
Полная чаша свинцовой азовской слезы.
Снилось мне все, что случится в грядущем со мной.
Утром очнулся и землю землею назвал,
Зною подставил еще неокрепшую грудь.

Бани! Бани! Двери — хлоп!
Бабы прыгают в сугроб.

Прямо с пылу, прямо с жару — Ну и ну!
Слабовато Ренуару
до таких сибирских «ню»!

Что мадонны! Эти плечи,
эти спины наповал,
будто доменною печью
запрокинутый металл.

Задыхаясь от разбега,
здесь на ты, на ты, на ты
чистота огня и снега
с чистотою наготы.

День морозный, чистый, парный.
Мы стоим, четыре парня,-
в полушубках, кровь с огнем,
как их шуткой
шуганем!

Ой, испугу!
Ой, в избушку,
как из пушки, во весь дух:
— Ух!..

А одна в дверях задержится,
за приступочку подержится
и в соседа со смешком
кинет
кругленьким снежком!

И хочу, но не в силах любить я людей:
Я чужой среди них; сердцу ближе друзей —
Звезды, небо, холодная, синяя даль
И лесов, и пустыни немая печаль…
Не наскучит мне шуму деревьев внимать,
В сумрак ночи могу я смотреть до утра
И о чем-то так сладко, безумно рыдать,
Словно ветер мне брат, и волна мне сестра,
И сырая земля мне родимая мать…
А меж тем не с волной и не с ветром мне жить,
И мне страшно всю жизнь не любить никого.
Неужели навек мое сердце мертво?
Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!

Столица ни на миг в такую ночь не дремлет:
Едва вечерняя слетает полутьма,
Как снова бледная заря уже объемлет
На небе золотом огромные дома.
Как перья, облаков прозрачные волокна
Сквозят, и на домах безмолвных и пустых
Мерцают тусклые завешенные окна
Зловещей белизной, как очи у слепых,
Всегда открытые безжизненные очи.
Уходит от земли светлеющая твердь.
В такие белые томительные ночи —
Подобен мраку свет, подобна жизни смерть.
Когда умолкнет все, что дух мой возмущало,
Я чувствую, что есть такая тишина,
Где радость и печаль в единое начало
Сливаются навек, где жизни смерть равна.


12 мая 1893
С.-Петербург

В неволе неутешно быть;
Как не стараться
Свободу получить?
Да надобно за всё подумав приниматься,
Чтобы беды большой от малой не нажить.


Собака привязи избавиться хотела
И привязь стала было рвать;
Не рвется привязь; грызть ее — и переела.
Но тою ж привязью опять,
Которой связанны концы короче стали,
Короче прежнего собаку привязали.


1774

[...]

С еще бессильными крылами
Я видел птенчика во ржи,
Меж голубыми васильками,
У непротоптанной межи.


Над ним и надо мной витала,
Боялась мать — не за себя,
И от него не улетала,
Тоскуя, плача и любя.


Пред этим маленьким твореньем
Я понял благость Вышних Сил,
И в сердце, с тихим умиленьем,
Тебя, Любовь, благословил.

[...]

Все кончается смертью, все кончается сном.
Буйных надежд истощил я отвагу…
Что-то устал я… ну-ка прилягу…
Все кончается смертью, все кончается сном.
Гроб – колыбель… теперь и потом…
Было и будет, будет и было…
Сердце любило, сердце забыло…
Все кончается смертью, все кончается сном.


1914

Я все пою, ведь я певец,
Не вывожу пером строки:
Брожу в лесу, пасу овец
В тумане раннем у реки.


Прошел по селам дальний слух:
И часто манят на крыльцо,
И улыбаются в лицо
Мне очи зорких молодух…


Но я печаль мою таю,
И в певчем сердце — тишина…
И так мне жаль печаль мою,
Не зная кто и где она…


И часто, слушая рожок,
Мне говорят: пастух! пастух!..
Покрыл мне щеки смуглый пух,
И полдень брови мне ожег…


И я пастух, и я певец,
И все гляжу из-под руки: —
И песни, как стада овец,
В тумане раннем у реки!..


1914

[...]

Напрасно проросла трава
На темени земного ада:
Природа косная мертва
Для проницательного взгляда.
Не знаю воли я творца,
Но знаю я свое мученье,
И дерзкой волею певца
Приемлю дерзкое решенье.
Смотри, Молчальник, и суди:
Мертва лежит отроковица,
Но я коснусь ее груди –
И, вставши, в зеркало глядится.
Мной воскрешенную красу
Беру, как ношу дорогую, –
К престолу твоему несу
Мою невесту молодую.
Разгладь насупленную бровь,
Воззри на чистое созданье,
Даруй нам вечную любовь
И непорочное слиянье!
А если с высоты твоей
На чудо нет благословенья –
Да будет карою моей
Сплошная смерть без воскресенья.

Что ж? От озноба и простуды —
Горячий грог или коньяк.
Здесь музыка, и звон посуды,
И лиловатый полумрак.


А там, за толстым и огромным
Отполированным стеклом,
Как бы в аквариуме темном,
В аквариуме голубом —


Многоочитые трамваи
Плывут между подводных лип,
Как электрические стаи
Светящихся ленивых рыб.


И там, скользя в ночную гнилость,
На толще чуждого стекла
В вагонных окнах отразилась
Поверхность моего стола,—


И, проникая в жизнь чужую,
Вдруг с отвращеньем узнаю
Отрубленную, неживую,
Ночную голову мою.


14-24 сентября 1922, Берлин

[...]

Староверско-еврейское месиво,
с польским привкусом, с мовой в горсти, —
что ты значило? много ли весило?
Вряд ли весело, но — по пути.
Обведенный чертою оседлости,
процветал городок, а теперь
ничего не известно по бедности
мне, и рыщу в лесах, аки зверь.


Пиитическими ли капризами
приведен под старинный киот?
У попа под белейшими ризами
бьется сердце — и эхо идет.
Гул, катящий по высям Евразии,
своему звукоряду предам,
ибо, ас поездковой поэзии,
пролетаю по всем небесам.


Вот стою, под седыми иконами,
посреди дораскольной Руси.
Ничего перед ликами оными
не прошу — не храни, не паси.
Красный скиф, белокурая бестия —
все смешалось в глубоких холмах.
Ни двуперстия, ни троеперстия,
ни звезды псалмопевца впотьмах.


2007

[...]

Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.
В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.


Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
Как я хочу к ним прижаться теперь губами!
Тёмная ночь разделяет, любимая, нас,
И тревожная, чёрная степь пролегла между нами.


Верю в тебя, в дорогую подругу мою,
Эта вера от пули меня тёмной ночью хранила…
Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,
Знаю встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.


Смерть не страшна, с ней встречались не раз мы в степи.
Вот и теперь надо мною она кружится.
Ты меня ждёшь и у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю: со мной ничего не случится!

[...]

Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной:
Как всегда, от меня ты теперь отреклась,
Завтра, знаю, вернёшься покорной.


Но зато не дивись, мой враждующий друг,
Враг мой, схваченный тёмной любовью,
Если стоны любви будут стонами мук,
Поцелуи — окрашены кровью.


1910

[...]

Однажды,
Точнее, когда-то и где-то
С голодным Котом
Повстречалась Котлета.
Котлета, представьте,
Всплеснула руками: —
Ах, как же я счастлива
Встретиться с вами!
Ах,
Если б вы знали,
Как жаждут Котлеты
Узнать ваши тайны
И ваши секреты!


Скажите скорее,
Какого вы рода?
Вернее —
Какого вы времени года:
Кот осени вы?
Кот весны?
Кот зимы?
А может быть,
Тоже Кот лета,
Как мы?
А может быть,
Вы
Даже Кот — Круглый Год?
А может быть, Может быть,
Вы — Антрекот?


Кот
Лишь улыбнулся ей
Вместо ответа —
И сразу
Куда-то
Исчезла Котлета…

[...]

Из-за тумана ночного
Встал, подымаюсь я снова
Тихой и бледной луной.
На землю сею сиянья,
Чары, и сны, и мечтанья,
Всем утомлённым покой.
За день устал я смеяться,
Солнцем к земле разливаться,
Всё веселить и живить.
Кроткою буду луною
Всех к тишине и покою,
Сам засыпая, манить.

Нам говорят без всякой лести:
«Без вас со скуки мы умрем!»
И мы всегда и всюду вместе —
Везде втроем, всегда поем.


Мы успеваем еле-еле
Пить у одних, петь у других,
Хотя б нам на одной неделе
Давали восемь выходных!


Без нас нельзя на дне рожденья,
Без нас и свадьбам — не бывать.
И мы сейчас идем веселье
На новоселье подымать.


Нам ничего, а парень болен —
Ему бы есть, ему бы спать…
Без нас нельзя — чего же боле,
Что можем мы еще сказать?


1964

[...]

Явно родственны с землей,
В тайном браке с «Вестью»,
Земства модною броней
Прикрываясь с честью,
Снова ловят мужиков
В крепостные сети
Николаевских орлов
Доблестные дети…


1864

Перевод В. Шубинского


Закрыли путь через лес
Семьдесят лет назад.
Он дождем был размыт и бурей разбит,
И ничей не заметит взгляд,
Что дорога шла через лес
Там, где нынче шумит листва,
А приземный слой — лишь вереск сухой
Да пятнышки анемон.
Лишь сторож помнит едва —
Где барсук проскакал да исчез,
Где горлица яйца снесла,
Когда-то был путь через лес.


Но если ты входишь в лес
Летним вечером, в час,
Когда холод идет от стоячих вод
И выдры, не чуя нас,
Пересвистываются через лес,
В подступающей полутьме
Вдруг зазвучит перезвон копыт,
И шелест юбок, и смех,
Будто кто-то спешит
Мимо пустынных мест,
Твердо держа в уме
Забытый путь через лес.
Но нет пути через лес.

[...]

Бьет по ветру крылом, вольно топчет дорогу земную,
И трепещет на солнце, и любит лесное житье.
Не пытайся ее отогнать, будто думу дурную, —
Нет, придется признать ее!


Знает бронзы язык и язык умоляющей птицы,
Повелительный говор морей и ненастья нытье.
На нее замахнуться не вздумай, не смей рассердиться,
Нет, придется принять ее!


У нее все повадки хозяйки: поддавшись минуте,
Разбивает цветочные вазы и льды, как старье,
Не пытайся разжалобить иль отказать ей в приюте, —
Нет, придется впустить ее!


Отвечает на все, как всевидица, слух твой лаская, —
Изощренно коварство ее и искусно лганье.
Не божественная тебя мудрость спасет, а людская, —
И поверишь словам ее!


И завяжет глаза, но повязки льняной не сорвешь ты,
И протянет горячую руку, и примешь ее,
И пойдет, и пойдешь ты за ней, хоть поймешь ты,
Что уходишь в небытие!


Перевод И.Лиснянской

[...]

Бывает в жизни человека
Один неповторимый миг:
Кто б ни был он, старик, калека,
Как бы свой собственный двойник,
Нечеловечески прекрасен
Тогда стоит он; небеса
Над ним разверсты; воздух ясен;
Уж наплывают чудеса.
Таким тогда он будет снова,
Когда воскреснувшую плоть
Решит во славу Бога-Слова
К небытию призвать Господь.
Волшебница, я не случайно
К следам ступней твоих приник:
Ведь я тебя увидел тайно
В невыразимый этот миг.
Ты розу белую срывала
И наклонялась к розе той,
А небо над тобой сияло,
Твоей залито красотой.

Те же — приречные мрежи,
Серые сосны и пни;
Те же песчаники; те же —
Сирые, тихие дни;


Те же немеют с отвеса
Крыши поникнувших хат;
Синие линии леса
Немо темнеют в закат.


А над немым перелеском,
Где разредились кусты,
Там проясняешься блеском
Неугасимым — Ты!


Струями ярких рубинов
Жарко бежишь по крови:
Кроет крыло серафимов
Пламенно очи мои.


Бегом развернутых крылий
Стала крылатая кровь.
Давние, давние были
Приоткрываются вновь.


В давнем грядущие встречи;
В будущем — давность мечты;
Неизреченные речи,
Неизъяснимая — Ты!


Сентябрь 1916, Москва

[...]

Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне,
Холодно и с женщиной в постели…
Встречу ли знакомых я — морозно мне,
Потому что все обледенели.


1966

В молчаньи, с улыбкой лукавой,
В Китае китайский пьёт чай
Китайская барышня Ао –
Сун-Фу-Липо-Тань-Ти-Фон-Тай.


Согласно привычке старинной,
Пыхтя от любовных забот,
К ней как-то с умильною миной
Явился китайский Эрот.


«Послушайте, барышня Ао,
Нельзя же всё время пить чай.
Ах, барышня Ао, в вас, право,
Влюблен целиком весь Китай.


Взгляните, как ясен день майский,
Вот глупая!»… И на финал
Он в злости её по-китайски
«Китайскою дурой» назвал…


И быстро ушел, негодуя,
Прервавши с ней свой разговор…
Вот всё… Что ж поделать могу я,
Когда вдалеке до сих пор


В молчаньи, с улыбкой лукавой,
В Китае китайский пьёт чай
Китайская барышня Ао –
Сун-Фу-Липо-Тань-Ти-Фон-Тай.


1921

[...]

Город зимнее снял.
Снега распустили слюнки.
Опять пришла весна,
глупа и болтлива, как юнкер.

На Красной площади трубач
Полкам играет сбор.
А конь под ним несется вскачь,
Летит во весь опор.

Берлинский лжец в своей газете
От англичан оставил треть.
Потом еще скостил две трети, —
Чего их, нехристей, жалеть!


Берлинский лжец, ты врешь бесцельно.
Пусть стыд — не дым, глаза не ест,
Но черный дым пожарищ Кельна
Заметен далеко окрест!

Вот однокрылая сосна…
Прижатая к сосне-соседке,
Сухие, немощные ветки
Давно утратила она.


Зато единственным крылом
Она в метели и морозы
Прикрыла голый ствол березы.
И так стоят они втроем…

Лед идет, лед идет!
Вереницей длинной
Третьи сутки напролет
Проплывают льдины.


Льдины движутся гурьбой
В страхе и в тревоге,
Будто стадо на убой
Гонят по дороге.


Синий лед, зеленый лед,
Серый, желтоватый,
К верной гибели идет —
Нет ему возврата!


Кое-где на льду навоз
И следы полозьев.
Чьи-то санки лед унес,
Крепко приморозив.


Льдина льдину гонит в путь,
Ударяет в спину.
Не давая отдохнуть,
Льдина вертит льдину.


А ведь этой глыбой льда,
Толстой, неуклюжей,
Стала вольная вода,
Скованная стужей.


Пусть же тает старый лед,
Грязный и холодный!
Пусть умрет и оживет
В шири полноводной!

[...]