Над Римом царствовал Траян, И славил Рим его правленье, А на смиренных христиан Возникло новое гоненье, И вот — седого старика Схватили; казнь его близка, Он служит сам себе уликой: Всё крест творит рукою он, Когда на суд уж приведен К богам империи великой. Вот, говорят ему, наш храм И жертвенник! Пред сим кумиром Зажги обычный фимиам — И будешь жив отпущен с миром. «Нет, — отвечает, — не склонюсь Пред вашим идолом главою И от Христа не отрекусь; Умру, но с верою живою! Прочь, искушенье ада! Прочь, Соблазна демонские сети!» Вотще хотят жена и дети Его упорство превозмочь, И заливаются слезами, И вопиют они, скорбя: «Склонись — и жить останься с нами! Ведь мы погибнем без тебя». Не увлекаясь их речами, Глух на родные голоса, Стоит он, впалыми очами Спокойно глядя в небеса. Его чужие сожалеют, О нем язычники скорбят, Секиры ликторов коснеют И делом казни не спешат. Он был так добр! — Ему вполслуха Толпа жужжит и вторит глухо: «Склонись! Обряд лишь соверши — Обряд! Исполни эту меру, А там — какую хочешь веру Питай во глубине души!» — «Нет, — возразил он, — с мыслью дружны Слова и действия мои: На грудь кладу я крест наружный, Зане я крест несу в груди. Нет! Тот, кому в составе целом Я предан весь душой и телом, Учитель мой, Спаситель мой, Мне завещал бороться с тьмой Притворства, лжи и лицемерья. Я — христианин; смерть мне — пир, — И я у райского преддверья Стою средь поднятых секир. Тот обречен навеки аду, Злой раб — не христианин тот, Кто служит мертвому обряду И с жертвой к идолу идет. Приди, о смерть!» — И без боязни Приял он муку смертной казни, И, видя, как он умирал, Как ясный взор его сиял В последний миг надеждой смелой, — Иной язычник закоснелый Уже креститься замышлял. А мы так много в сердце носим Вседневной лжи, лукавой тьмы — И никогда себя не спросим: О люди! христиане ль мы? Творя условные обряды, Мы вдруг, за несколько монет, Ото всего отречься рады, Зане в нас убежденья нет, — И там, где правда просит дани Во славу божьего креста, У нас язык прилип к гортани И сжаты хитрые уста.
1860