Академик Саврасов застрял на Хитровке. Тонет редкий прохожий в воронке метели. Ни огня кочегарки, ни белой головки, ни дворовой вакханки в пуховой постели. Леденеет пространство пустой Третьяковки. В Третьяковке бесптичье: грачи улетели.
Беспробудно уснувшему нет интереса раскричаться во сне о превратностях века. Ни высокие гости, ни желтая пресса не возникнут, излишние, как ипотека. Микрофильмами Библиотеки Конгресса обернулась приблудная библиотека.
Перемолоты старые книги машиной, золотые обрезы померкли во мраке. Мировое скитальчество нитью единой серебрится в руках у ткачих на Итаке. Академик Саврасов на туче грачиной видит сквозь эпикантус последние знаки.
Ни спортивного бега, ни быстрой пробежки в магазин на углу к ослепительной цели. Днесь повеет, в отсутствие славы и слежки, веницейской лазурью из мраморной щели. Слышишь: бухает рядом на нарах ночлежки чье-то слабое сердце. Грачи прилетели.
2001