Дворовые зовут его Арашкой_… Ученые назвали бы ара_; Граф не зовет никак, а дачники милашкой И папенькой_… Бывало, я с утра Росистою дорожкою по саду Пойду гулять,- он на одной ноге Стоит на крыше и кричит: «Эге! Bonjour!» Потом хохочет до упаду, За клюв схватившись лапою кривой, И красною качает головой. Никто не помнит, как, когда, откуда Явился в дом Арашка… Говорят, Что будто с корабля какого-то, как чудо, Добыл его сиятельный… Навряд! Мне кажется, Арашку подарили — Или визирь, иль pospolita rada, или — Не знаю кто. Быть может, что сама Державина бессмертная Фелица?. Положим — так… А попугай — все птица… Он не забыл Америки своей,- И пальмовых лесов, лиановых сетей, И солнца жаркого, и паутины хочет, А над березами и соснами хохочет… Не знаю, почему припомнилось… Читал Когда-то я индийское преданье О племени… Забыл теперь названье, Но только был героем попугай… Вот видите… в Америке есть край, На берегах — пожалуй — Ориноко. Там ток реки прорыл свой путь глубоко Сквозь кручу скал… И брызжут, и гремят, И в прорезь рвутся волны… Водопад… Сюда-то в незапамятное время Укрылося войной встревоженное племя Затем, чтоб с трубкой мира отдохнуть В тени утесов и пещер прибрежных От дней, вигвамам тяжких и мятежных; Пришло сюда и кончило свой путь… И спит теперь от мала до велика В пещере: всех горячка унесла… Но нет, не всех: осталася улика, Что был народ какой-то, что была Когда-то жизнь и здесь… Над водопадом, На выступе гранитных скал, сидит Седой араи с потускневшим взглядом На языке утраченном кричит Какие-то слова… И наотмашку Гребет веслом испуганный дикарь; Всё — мертвецы, а были люди встарь…
25 мая 1858