Ух! Как мощен он! Такого Не споишь, не свалишь с ног: Толст, а виду неземного Не утратил; пьян, а строг. Посмотрите, как он вержет Взором пламя из очей! Как он гордо чашу держит, — Сам не смотрит… Ко там? — Лей! Льют ему, — и наклонилась Чаша набок, и струя Через край перекатилась И бежит. Внизу дитя — Мальчик. Стой, не гибни влага Драгоценная! Плутяга Мигом голову свою Через плечи опрокинул, Алый ротик свой разинул И подставил под струю, И хватает, как в просонках, Что — то лучше молока, Искры бегают в глазенках, И багровеет щека. Тут другой мальчишка: еле На ногах; посоловели У него глаза; нет сил; Сам себя не понимая, Смотрит мутно. Негодяя Драть бы, драть бы за ушко! Ишь — без меры натянулся! Вот — к сторонке отвернулся, Грудь назад, вперед брюшко — И… бесстыдник! Перед вами Тут же с пьяными глазами Тигр на шатких уж ногах; Там вакханка взор свой жадной Нежит кистью виноградной, С дикой радостью в очах. Вот — взгляните на Силена:
С губ отвислых брызжет пена; Словно чан раскрыл он рот, И цедя в сей зев просторной Из амфоры трехведерной Гроздий сок, — без смыслу пьет, Глупо пьет, — заране бредит, На осле едва ль доедет Он домой… Лишь исполин Пьет, как следует, один — Бахус Рубенса! — Избыток Через край разумно льет И божественный напиток Он божественно и пьет.
1859