Его ввели в германский штаб, и офицер кричал: — Где старший брат? Твой старший брат! Ты знаешь — отвечай!
А он любил ловить щеглят, свистать и петь любил, и знал, что пленники молчат,— так брат его учил.
Сгорел дотла родимый дом, в лесах с отрядом брат. — Живи,— сказал,— а мы придем, мы все вернем назад.
Живи, щегленок, не скучай, пробьет победный срок… По этой тропочке таскай с картошкой котелок.
В свинцовых пальцах палача безжалостны ножи. Его терзают и кричат: — Где старший брат? Скажи!
Молчать — нет сил. Но говорить — нельзя… И что сказать? И гнев бессмертный озарил мальчишечьи глаза. — Да, я скажу, где старший брат. Он тут, и там, и здесь. Везде, где вас, врагов, громят, мой старший брат—везде. Да, у него огромный рост, рука его сильна. Он достает рукой до звезд и до морского дна. Он водит в небе самолет, на крыльях — по звезде, из корабельных пушек бьет и вражий танк гранатой рвет… Мой брат везде, везде. Его глаза горят во мгле всевидящим огнем. Когда идет он по земле, земля дрожит кругом. Мой старший брат меня любил. Он все возьмет назад...— … И штык фашист в него вонзил. И умер младший брат. И старший брат о том узнал. О, горя тишина!.. — Прощай, щегленок, — он сказал,— ты постоял за нас!
Но стисни зубы, брат Андрей, молчи, как он молчал. И вражьей крови не жалей, огня и стали не жалей,— отмщенье палачам! За брата младшего в упор рази врага сейчас, за младших братьев и сестер, не выдававших нас!
Октябрь 1941