Локти резали ветер, за полем — лог, Человек добежал, почернел, лег.
Лег у огня, прохрипел: «Коня!» И стало холодно у огня.
А конь ударил, закусил мундштук, Четыре копыта и пара рук.
Озеро — в озеро, в карьер луга. Небо согнулось, как дуга.
Как телеграмма, летит земля, Ровным звоном звенят поля,
Но не птица сердце коня — не весы, Оно заводится на часы.
Два шага — прыжок, и шаг хромал, Человек один пришел на вокзал,
Он дышал, как дырявый мешок. Вокзал сказал ему: «Хорошо».
«Хорошо»,- прошумел ему паровоз И синий пакет на север повез.
Повез, раскачиваясь на весу, Колесо к колесу — колесо к колесу,
Шестьдесят верст, семьдесят верст, На семьдесят третьей — река и мост,
Динамит и бикфордов шнур — его брат, И вагон за вагоном в ад летят.
Капуста, подсолнечник, шпалы, пост, Комендант прост и пакет прост.
А летчик упрям и на четверть пьян, И зеленою кровью пьян биплан.
Ударило в небо четыре крыла, И мгла зашаталась, и мгла поплыла.
Ни прожектора, ни луны, Ни шороха поля, ни шума волны.
От плеч уж отваливается голова, Тула мелькнула — плывет Москва.
Но рули заснули на лету, И руль высоты проспал высоту.
С размаху земля навстречу бьет, Путая ноги, сбегался народ.
Сказал с землею набитым ртом: «Сначала пакет — нога потом».
Улицы пусты — тиха Москва, Город просыпается едва-едва.
И Кремль еще спит, как старший брат, Но люди в Кремле никогда не спят.
Письмо в грязи и в крови запеклось, И человек разорвал его вкось.
Прочел — о френч руки обтер, Скомкал и бросил за ковер:
«Оно опоздало на полчаса, Не нужно — я все уже знаю сам».