Полночь. Болезненно, трудно мне дышится. Мир, как могила, молчит. Жар в голове; Изголовье колышется, Маятник-сердце стучит. Дума, — не дума, а что-то тяжелое Страшно гнятет мне чело; Что-то холодное, скользкое, голое Тяжко на грудь мне легло: Прочь — И как вползшую с ядом, отравою Дерзкую, злую змею, Сбросил, смахнул я рукой своей правою Левую руку свою, Вежды сомкну лишь — и сердце встревожено Мыслию: жив или нет? Кажется мне, что на них уж наложена Тяжесть двух медных монет, Словно покойник я. Смертной отдышкою Грудь захватило. Молчу. Мнится, придавлен я черною крышкою; Крышку долой! Не хочу! Вскройтесь глаза, — и зрачки раздвигаются; Чувствую эти глаза Шире становятся, в мрак углубляются, Едкая льется слеза. Ночь предо мной с чернотою бездонною, А над челом у меня Тянутся в ряд чередой похоронною Тени протекшего дня; В мрачной процессии годы минувшие, Кажется тихо идут: «Вечная память! Блаженни уснувшие! » — Призраки эти поют; Я же, бессонный, сжав персты дрожащие В знаменье божья креста, Скорбно молюсь. «Да, блаженни вы спящие!!! » — Вторят страдальца уста.
1859