Что может быть яснее, загадочней, разно- и однообразней себя самого, Как игра для разбора — ходы неизвестны, да, но есть результат и счёт. Я впервые присутствую зрителем тоже на собственной казни — пока ничего! — В виде Совести, в виде души бестелесной и кого-то там ещё.
В рай ли, в ад ли — но явно куда-то спеша! Врали? Вряд ли готова к отлёту душа. Здесь и Совесть — она же и Честь, ну, дела! Хорошо — значит есть, то есть значит — была.
Если голову я поверну по уму, Чтоб не видел палач, — Что ты, третье? Кто ты? Не пойму! Но когда своим хрипом толпу я пройму — Ты держись и не плачь.
Вот привязан, приклеен, прибит я на колесо весь, Прокатили немного, почти что как в детстве, на чёртовом колесе. И увижу её, [узрею — насколько чиста моя совесть:] Били — пятна замыты, надеюсь, простите, почётно ли вам, коли все.
Казнь уже началась, а я всё повторял: «Всё стерплю, моя власть, совесть не потерял!» Ночь из ста, обормот, с ней бывал не в ладах, Но чиста она, вот! Она — в первых рядах!