Начало всех начал его. В ту ночь К нему пришли Белинский и Некрасов, Чтоб обнадежить, выручить, помочь, Восторга своего не приукрасив, Ни разу не солгав. Он был никем, Забыл и о науке инженерной, Стоял, как деревянный манекен, Оцепеневший в судороге нервной.
Но сила прозы, так потрясшей двух Его гостей — нет, не гостей, а братьев… Так это правда — по сердцу им дух Несчастной рукописи?. И, утратив Дар слова,— господи, как он дрожал, Как лепетал им нечленораздельно, Что и хозяйке много задолжал За комнату, что в муке трехнедельной Ждал встречи на Аничковом мосту С той девушкой, единственной и лучшей…
А если выложить начистоту,— Что ж, господа, какой счастливый случай, Он и вино припас, и белый хлеб. У бедняков бывают гости редко. Простите, что он пылок и нелеп! Вы сядьте в кресла. Он — на табуретку.
Вот так он и молол им сущий вздор В безудержности юного доверья. А за стеной был страшный коридор. Там будущее пряталось за дверью, Присутствовал неведомый двойник, Сосед или чиновник маломощный, Подслушивал, подсматривал, приник Вплотную к самой скважине замочной.
С ним встреча предстоит лицом к лицу. Попробуйте и на себя примерьте То утро на Семеновском плацу, И приговор, и ожиданье смерти, И каторгу примерьте на себя, И бесконечный миг перед падучей, Когда, земное время истребя, Он вырастет, воистину грядущий!
Вот каменные призраки громад, Его романов пламенные главы Из будущего близятся, гремят, Как горные обвалы. Нет — облавы На всех убийц, на всех самоубийц. В любом из них разорван он на части. Так воплотись же, замысел! Клубись, Багряный дым — его тоска и счастье!
Нет будущего! Надо позабыть Его помарок черновую запись. Некрасов и не знает, может быть, Что ждет его рыдающий анапест. А вот Белинский харкает в платок Лохмотьями полусожженных легких. И ночь темным-темна. И век жесток — Равно для всех, для близких и далеких.
Кончалась эта ночь. И, как всегда, В окне серело пасмурное утро, Спасибо вам за помощь, господа! Приход ваш был придуман очень мудро. Он многого не досказал еще, В какой живет он муке исполинской. Он говорил невнятно и общо. Молчал Некрасов. Понимал Белинский.
1970