Жила у барина собака на дворе В таком довольстве и добре, В каком, бывало, жил чернец в монастыре; Всего же боле, Что жить могла на воле.
Сосед, который в дом к боярину ходил, Собаку эту полюбил, Да как достать ее, не знает: Просить боярина об ней ой не хотел, Украсть ее — бездельством счел. «Нет, надобно, — он рассуждает, — Скромнее поступить И тонким образом собаку ту сманить». Бездельство тонкое бездельством не считает. И всякий раз, когда, бывало, ни придет, Речь о собаке заведет, При ней самой ее как можно выхваляет, А барину пенять начнет, Что содержание ей у него худое: «Нет, у меня житье ей было б не такое; Иного я куска и сам бы есть не стал, Да этой бы собаке дал, Всегда бы спать с собою клал. А у тебя она лишь кости подбирает И как случится спит».
Всё, что сосед ни говорит, Собака правдою считает И думает: «Что? может быть, и впрям Еще мне лучше будет там, Хоть хорошо и здесь… отведать бы пуститься; А худо — и назад ведь можно воротиться». Подумала, да и с двора долой, К соседу прямо прибежала. Живет дней несколько, и месяц, и другой; Не только что куска того не получала, Которого, сосед сказал, Не съел бы сам, а ей бы дал, — И костью с нуждою случится Собаке в праздник поживиться. Спать — хуже прежнего спала; А сверх того еще привязана была. И поделом: зачем сбежала? Вперед, собака, знай, когда еще не знала, Что многие умеют мягко стлать, Да жестко спать. Собаки добрые с двора на двор не рыщут И от добра добра не ищут.
1774