Малый рост, усы большие, Волос белый и нечастый, Генерал любил Россию, Как предписано начальством.
А еще любил дорогу: Тройки пляс в глуши просторов. А еще любил немного Соль солдатских разговоров.
Шутки тех, кто ляжет утром Здесь в Крыму иль на Кавказе. Устоявшуюся мудрость В незатейливом рассказе.
Он ведь вырос с ними вместе. Вместе бегал по баштанам… Дворянин мелкопоместный, Сын в отставке капитана.
У отца протекций много, Только рано умер — жалко. Генерал пробил дорогу Только саблей да смекалкой.
Не терпел он светской лени, Притеснял он интендантов, Но по части общих мнений Не имел совсем талантов.
И не знал он всяких всячин О бесправье и о праве. Был он тем, кем был назначен,— Был столпом самодержавья.
Жил, как предки жили прежде, И гордился тем по праву. Бил мадьяр при Будапеште, Бил поляков под Варшавой.
И с французами рубился В севастопольском угаре… Знать, по праву он гордился Верной службой государю.
Шел дождями и ветрами, Был везде, где было нужно… Шел он годы… И с годами Постарел на царской службе.
А когда эмира с ханом Воевать пошла Россия, Был он просто стариканом, Малый рост, усы большие.
Но однажды бывшим в силе Старым другом был он встречен. Вместе некогда дружили, Пили водку перед сечей…
Вместе все. Но только скоро Князь отозван был в Россию, И пошел, по слухам, в гору, В люди вышел он большие.
И подумал князь, что нужно Старику пожить в покое, И решил по старой дружбе Все дела его устроить.
Генерала пригласили В Петербург от марша армий. Генералу предложили Службу в корпусе жандармов.
— Хватит вас трепали войны, Будет с вас судьбы солдатской, Все же здесь куда спокойней, Чем под солнцем азиатским.
И ответил строгий старец, Не выказывая радость: — Мне доверье государя — Величайшая награда.
А служить — пусть служба длится Старой должностью моею… Я могу еще рубиться, Ну, а это — не умею.
И пошел паркетом чистым В азиатские Сахары… И прослыл бы нигилистом, Да уж слишком был он старый.
1950