Водителем душ, Гермесом, Ты перестал мне казаться. Распростились с болотистым адом, И стал ты юношей милым. Сядем Над желтым, вечерним Нилом. Ныряет двурогий месяц В сетке акаций. Твои щеки нежно пушисты, Не нагладиться вдосталь! — Чистым — все чисто, — Помнишь, сказал Апостол? В лугах заливных все темней. Твой рот — вишня, я — воробей. В твоих губах не эхо ли На каждый поцелуй? Все лодочки уехали, Мой милый, не тоскуй. Все лодочки уехали Туда, далеко, вдаль! Одежда нам помеха ли? Ужаль, ужаль, ужаль! Но отчего этот синий свет? Отчего этот знак на лбу? Маленькие у ног трещоткой раскрылись крылья. Где ты? здесь ли? нет? Ужаса Связал меня узел, Напало бессилье… Снова дремлю в гробу… Снова бледная лужица (Выведи, выведи, водитель мой!), Чахлый и томный лес… (Ветер все лодки гонит домой) Гермес, Гермес, Гермес!
1918