О триумфах, иллюминациях, гекатомбах, Об овациях всенародному палачу, О погибших и погибающих в катакомбах Нержавеющий и незыблемый стих ищу.
Не подскажут мне закатившиеся эпохи Злу всемирному соответствующий размер, Не помогут — во всеохватывающем вздохе Ритмом выразить, величайшую из химер.
Ее поступью оглушенному, что мне томный Тенор ямба с его усадебною тоской? Я работаю, чтоб улавливали потомки Шаг огромнее и могущественнее, чем людской.
Чтобы в грузных, нечеловеческих интервалах Была тяжесть, как во внутренностях Земли, Ход чудовищ, необъяснимых и небывалых, Из-под магмы приподнимающихся вдали.
За расчерченною, исследованною сферой, За последнею спондеической крутизной, Сверх-тяжелые, транс-урановые размеры В мраке медленно поднимаются предо мной.
Опрокидывающий правила, как плутоний, Зримый будущим поколеньям, как пантеон. Встань же, грубый, неотшлифованный, многотонный, Ступенями нагромождаемый сверх-пэон!
Не расплавятся твои сумрачные устои, Не прольются перед кумирами, как елей! Наши судороги под расплющивающей пятою, Наши пытки и наши казни запечатлей!
И свидетельство о склонившемся к нашим мукам Уицраоре, угашающем все огни, Ты преемникам — нашим детям — и нашим внукам — Как чугунная усыпальница, сохрани.
1951