Гуди Блейк и Гарри Джилл

Какая хворь, какая сила И дни, и месяцы подряд Так сотрясает Гарри Джилла, Что зубы у него стучат? У Гарри недостатка нет В жилетах, шубах меховых. И все, во что больной одет, Согрело б и девятерых.

В апреле, в декабре, в июне, В жару ли, в дождь ли, в снегопад, Под солнцем или в полнолунье У Гарри зубы все стучат! Все то же с Гарри круглый год — Твердит о нем и стар и млад: Днем, утром, ночи напролет У Гарри зубы все стучат!

Он молод был и крепко слажен Для ремесла гуртовщика: В его плечах косая сажень, Кровь с молоком — его щека. А Гуди Блейк стара была, И каждый вам поведать мог, В какой нужде она жила, Как темный дом ее убог.

За пряжею худые плечи Не распрямляла день и ночь. Увы, случалось, и на свечи Ей было накопить невмочь. Стоял на хладной стороне Холма ее промерзший дом. И уголь был в большой цене В селенье отдаленном том.

Нет близкой у нее подруги, Делить ей не с кем кров и снедь. Ей, видно, в нищенской лачуге Одной придется умереть. Лишь ясной солнечной порой, С приходом летнего тепла, Подобно птичке полевой, Она бывает весела.

Когда ж затянет льдом потоки — Ей жизнь и вовсе невтерпеж. Как жжет ее мороз жестокий И кости пробирает дрожь! Когда так пусто и мертво Ее жилище в поздний час, — О, догадайтесь, каково От стужи не смыкать ей глаз!

Ей счастье выпадало редко, Когда, вокруг чиня разбой, К ее избе сухие ветки И щепки ветер гнал ночной. Не поминала и молва, Чтоб Гуди запасалась впрок. И дров хватало ей едва Лишь на один-другой денек.

Когда мороз пронзает жилы И кости старые болят — Плетень садовый Гарри Джилла Ее притягивает взгляд. И вот, очаг покинув свой, Едва угаснет зимний день, Она озябшею рукой Нащупывает тот плетень.

Но о прогулках Гуди старой Догадывался Гарри Джилл. Он мысленно грозил ей карой, Он Гуди подстеречь решил. Он шел выслеживать ее В поля ночные, в снег, в метель, Оставив теплое жилье, Покинув жаркую постель.

И вот однажды за скирдою Таился он, мороз кляня. Под яркой полною луною Хрустела мерзлая стерня. Вдруг шум он слышит и тотчас С холма спускается, как тень: Да это Гуди Блейк как раз Явилась разорять плетень!

Был Гарри рад ее усердью, Улыбкой злобною расцвел, И ждал, покуда — жердь за жердью — Она наполнит свой подол. Когда ж пошла она без сил Обратно с ношею своей — Свирепо крикнул Гарри Джилл И преградил дорогу ей.

И он схватил ее рукою, Рукой тяжелой, как свинец, Рукою крепкою и злою, Вскричав: «Попалась, наконец!» Сияла полная луна. Поклажу наземь уронив, Взмолилась Господу она, В снегу колени преклонив.

Упав на снег, взмолилась Гуди И руки к небу подняла: «Пускай он вечно мерзнуть будет! Господь, лиши его тепла!» Такой была ее мольба. Ее услышал Гарри Джилл — И в тот же миг от пят до лба Озноб всего его пронзил.

Всю ночь трясло его, и утром Его пронизывала дрожь. Лицом унылым, взором мутным Стал на себя он не похож. Спастись от стужи не помог Ему извозчичий тулуп. И в двух согреться он не мог, И в трех был холоден, как труп.

Кафтаны, одеяла, шубы — Все бесполезно с этих пор. Стучат, стучат у Гарри зубы, Как на ветру оконный створ. Зимой и летом, в зной и в снег Они стучат, стучат, стучат! Он не согреется вовек! — Твердит о нем и стар и млад.

Он говорить ни с кем не хочет. В сиянье дня, в ночную тьму Он только жалобно бормочет, Что очень холодно ему. Необычайный сей рассказ Я вам правдиво изложил. Да будут в памяти у вас И Гуди Блейк, и Гарри Джилл!