М. Б.
В один из дней, в один из этих дней, тем более заметных, что сильней дождь барабанит в стекла и почти звонит в звонок (чтоб в комнату войти, где стол признает своего в чужом, а чайные стаканы — старшим); то ниже он, то выше этажом по лестничным топочет маршам и снова растекается в стекле; и Альпы громоздятся на столе, и, как орел, парит в ущельях муха; — то в холоде, а то в тепле ты все шатаешься, как тень, и глухо под нос мурлычешь песни. Как всегда, и чай остыл. Холодная вода под вечер выгонит тебя из комнат на кухню, где скрипящий стул и газовой горелки гул твой слух заполнят, заглушат все чужие голоса, а сам огонь, светясь голубовато, поглотит, ослепив твои глаза, не оставляя пепла — чудеса! — сучки календаря и циферблата.
Но, чайник сняв, ты смотришь в потолок, любуясь трещинок системой, не выключая черный стебелек с гудящей и горящей хризантемой.
октябрь 1964