В тонком доме над рекою У хибачи греем руки. Спросишь, что это такое Ты об этой штуке. Это — лакированный горшок С медью красною внутри, Сверху — пепла на вершок, А под ним — углей на три. На циновках мы сидим Босиком вокруг горшка, Руки греем и молчим По незнанью языка. Впрочем, это даже лучше — Никому не отвечать И иметь удобный случай Помолчать. В доме холодно, спасенья Нет. Потому что отопленья Нет. Дорогого, Дарового, Дровяного, Парового — Никакого Нет. Говорят, что потепленье В феврале. А пока все отопленье Тут, в золе. Под золой три угля тлеют, Легкий чад. Трое русских руки греют, Молчат. Впрочем, говорят, не для обиды Бедных Нас Сделан этот деревом обитый Медный Таз. Не из прихоти он скован, Не с отчаянья, А нарочно, для мужского Молчания. Чтоб всю ночь над ним Сидеть, Молчать, Не говорить, Только уголь брать, Чтоб прикурить, Да смотреть, как под золой Огонь Пролетит, как голубой Конь.
1946, Япония