И если б мне пришлось прожить еще года До сгорблой старости, венчанной сединою, С восторгом юноши я вспомню и тогда Те дни, где разом все явилось предо мною, О чем мне грезилось в безмолвии труда, В бесцветной тишине унылого изгнанья, К чему душа рвалась в годину испытанья: И степь широкая, и горные хребты — Величья вольного громадные размеры, И дружбы молодой надежды и мечты, Союз незыблемый во имя тайной веры; И лица тихие, спокойные черты Изгнанников иных, тех первенцев свободы, Создавших нашу мысль в младенческие годы. С благоговением взирали мы на них, я Пришельцев с каторги, несокрушимых духом, Их серую шинель — одежду рядовых… С благоговением внимали жадным слухом Рассказам про Сибирь, про узников святых И преданность их жен, про светлые мгновенья Под скорбный звук цепей, под гнетом заточенья. И тот из них, кого я глубоко любил, Тот — муж по твердости и нежный, как ребенок, Чей взор был милосерд и полон кротких сил, Чей стих мне был, как песнь серебряная, В свои объятия меня он заключил, И память мне хранит сердечное лобзанье, Как брата старшего святое завещанье.
1860-1861