Ирисы, вам говорят. Ирисы, ирисы, стоя, как лошади, спят на рабочем столе. Мимо летят студебеккеры, эмки да виллисы, визгом визжат тормоза на высокой скале. Кто тут поставил такое цветное чудовище? Кто пошатнул подо мной всю планету и стул? Жизнь пролетела? Была настоящей и стоящей? Чем угрожая цветок меня в детство вернул?
Там на колдобине, в петле злодея небритого, вьется и бьется мой худородный щенок, помесь дворняги и тигра, еще недобитого, и у юнната уходит земля из-под ног. Дрань голоштанная в драку несется на велике, в око тайфунное воткнуто птичье перо, а с Окинавы — синатровский голос Америки, а Левитан — от советского информбюро.
Тонны тушенки, сгущенки, малины ленд-лизовской лопает дикорастущий портовый Портос, где, преисполнен железобетонного изыска, в минное море уходит крутой либертос*. В яму воздушную ямбы летят и топонимы, бомбы цветут на окраине материка. Символом силы считается ирис — в Японии. Истинно вам говорю. Ибо сила — хрупка.
Бремя любви моей. Время собачьего ящика. Имя победы. Нежное темя в крови — падают звезды, родина мать, а не мачеха, в ухо ее залетают живьем соловьи. Ирисы, вам говорят. На заре фиолетовой переработаны в бисерную росу выхлопы автомобиля, того или этого, прямо по радуге шпарящего до Хонсю.
2009