Из отроческих лет он выходил едва, Когда она его безумно полюбила За кудри детские, за пылкие слова. Семью и мужа — всё она тогда забыла!
Теперь пред юношей, роскошна и пышна, Вся жизнь раскинулась, орел расправил крылья, И чует в воздухе недоброе она, И замирает вся от гневного бессилья.
В тревоге и тоске ее блуждает взгляд, Как будто в нем застыл вопрос и сердце гложет: «Где он, что с ним, и с кем часы его летят?.» Всё знать она должна и знать, увы!— не может.
И мечется она, всем слухам и речам Внимая горячо, то веря, то не веря, Бесцельной яростью напоминая нам Предсмертные прыжки израненного зверя.
Март 1882