Державин! ты ль сосуд печальный, но драгой, Объемлешь и кропишь сердечною слезой? Твою ли вижу я на кипарисе лиру, И твой ли глас зовет бесценную Плениру? Зовет ее и вдруг пускает вопль и стон. О, участь горькая! о, тягостный урон! Расстался ты с своей возлюбленною вечно! Прости, сказал ей вслед, веселие сердечно! Рыдай, певец, рыдай! тебя ли утешать? Ах, нет! я сам с тобой душой хочу стенать. Достойна вечных слез столь милая супруга: Три люстра видел ты вернейшего в ней друга; Три люстра ты ее прельщался красотой, Умом, и чувствами, и ангельской душой. Сколь часто, быв ее деяниям свидетель, В восторге мыслил я: «Краса и добродетель! Ах, если бы всегда встречались вместе нам!» Сколь часто заставал сиротку и вдовицу, Лобзавших щедрую Пленирину десницу! Сколь часто в тишине, по зимним вечерам, Приятною ее беседой научался, Дышал невинностью и лучшим возвращался — Довольней и добрей — в смиренный домик мой! Бывало, ясною сопутствуем луной, И в мыслях проходя все наши разговоры, К жилищу твоему еще стремил я взоры; Стремил и с чувствием сердечным восклицал: Блажен ты, добрый муж! ты ангела снискал! И где ж сей ангел днесь? и где твое блаженство? Увы! все в мире сем мечта, несовершенство! Твой ангел к своему началу воспарил, И рок, печаль и плач в храм счастья поселил! Теперь ты во своих чертогах как в пустыне, И в людстве сирота! Уж не с кем наедине И скуку, и печаль, и радость разделить; К кому сердечные в грудь таинства пролить? Кто отягченный ум заботами, трудами Утешит, облегчит нежнейшими словами? Кто первый поспешит дать искренний совет? Кто первый по тебе от сердца воздохнете Кто первый ободрит бессмертной лиры звуки И прежде всех прострет на сретение руки? К кому теперь, к кому в объятия лететь? Что делать, что начать?. Крушиться и терпеть! Конечно, так судьбы всемощны предписали, Чтоб счастье и напасть познал ты, сын печали! Но воззрим к вышнему! — Кто манием очес Волнует океан, колеблет свод небес И солнцы и миры творит и разрушает — Тот страждущих целит, упадших поднимает.
Осень 1794