К ласточке

Что мне делать с тобой, докучная ласточка! Каждым утром меня — едва зарумянится Небо алой зарей и бледная Цинтия Там в туманы покатится, — Каждым утром меня ты криком безумолкным Будишь, будто назло! А это любимое Время резвых детей Морфея, целительный Сон на смертных лиющего. Их крылатой толпе Зефиры предшествуют, С ним сам Купидон летает к любовникам Образ милых казать и счастьем мечтательным Тешит жертвы Кипридины. Вот уж третью зарю, болтливая ласточка, Я с Филидой моей тобой разлучаюся! Только в блеске красы пастушка появится Иль Психеей иль Гебою, Только склонит ко мне уста пурпуровые И уж мой поцелуй, кипя нетерпением, К ним навстречу летит, ты вскрикнешь — и милая С грезой милой скрывается! Ныне был я во сне бессмертных счастливее! Вижу, будто бы я на береге Пафоса, Сзади храм, вкруг меня и лилии, Я дышу ароматами. Взор не может снести сиянья небесного, Волны моря горят, как розы весенние, Светлый мир в торжестве и в дивном молчании, Боги к морю склонилися. — Вдруг вскипели валы и пеной жемчужною С блеском вьются к берегам, и звуки чудесные Слух мой нежат, томят, как арфа Еолова, Я гляжу — вдруг является… Ты ль рождаешься вновь из волн, Аматузия? Боги! пусть это сон! Филида явилася С той же лаской в очах и с той ж улыбкою — Я упал, и, отчаянный, «Ах, богиня! — вскричал, — зачем обольстить меня? Ты неверн’а, а я думал Филидою Век мой жить и дышать!» — «Утешься, обманутый, Милый друг мой! (воскликнула) Снова в наших лугах Филида, по-прежнему В свежих к’удрях с венцом, в наряде пастушеском — Друг, утешься, я все…» Болтливая ласточка, Ты крикунья докучная, Что мне делать с тобой — опять раскричалася! Я проснулся — вдали едва зарумянилось Небо алой зарей, и бледная Цинтия Там в туманы скатилася.