Отрада есть во тме лесов дремучих; Восторг живет на диких берегах; Гармония слышна в волнах кипучих, И с морем есть беседа на скалах. Мне ближний мил; но там, в моих мечтах, Что я теперь, что был — позабываю; Природу я душою обнимаю, Она милей; постичь стремлюся я Всё то, чему нет слов, но что таить нельзя.
Теки, шуми, о море голубое! Несметный флот ничто твоим волнам; И человек, губящий всё земное, Где твой предел, уже страшится сам. Восстанешь ты — и горе кораблям, И бич земли, путь дерзкий означая Бедой своей, как капля дождевая, Идет на дно, где скрыт его и след, — И он не в саване, не в гробе, не отпет.
Твои поля злодей не завоюет; Твои стези не для его шагов; Свободно ты: лишь бездна забушует, И тот пропал, что б сушу был готов Поработить. Его до облаков, Дрожащего, с презреньем ты бросаешь, — И вдруг, резвясь, в пучину погружаешь; И вопит, он: где пристань! о гранит Его ударишь ты — и век он там лежит.
Бросающий погибель и оковы, Огонь и смерть из челюсти своей, Рушитель сил, левиафан дубовый, Гроза твердынь, народов и царей — Игрушкою бунтующих зыбей, И с тем, кто в нем надменно в бой летает, Кто, бренный сам, владеть тобой мечтает; Подернуло ты пеной бурных вод Армаду гордую и Трафальгарский флот.
Предел держав, твой берег изменился: Где Греция, и Рим, и Карфаген? Свободный, он лишь волн твоих страшился; Но, сильных раб и жертва перемен, Пришельцев здесь, там диких носит плен; Его везде неволя утомила И сколько царств в пустыни иссушила! Твоя лазурь, веков отбросив тень, Всё та ж — млада, чиста, как в первобытный день.
Ты зеркалом Всесильному сияешь, Он зрит в тебе при бурях образ свой. Струишься ль ты, бунтуешь иль играешь, Где твердый лед, и там, где пылкий зной, Ты, океан, чудесен красотой, Таинственный, бездонный, бесконечный! Незримого престол, как небо вечный, Времен, пространств заветный властелин, Течешь ты, страшный всем, глубокий и один.
1828