Здравствуй, Красное Море, акулья уха, Негритянская ванна, песчаный котел! На утесах твоих, вместо влажного мха, Известняк, словно каменный кактус, расцвел.
На твоих островах в раскаленном песке, Позабыты приливом, растущим в ночи, Издыхают чудовища моря в тоске: Осьминоги, тритоны и рыбы-мечи.
С африканского берега стаи пирог Отплывают и жемчуга ищут вокруг, И стараются их отогнать на восток С аравийского берега сотни фелук.
Если негр будет пойман, его уведут На невольничий рынок Ходейды в цепях, Но араб несчастливый находит приют В грязно-рыжих твоих и горячих волнах.
Как учитель среди шалунов, иногда Океанский проходит средь них пароход, Под винтом снеговая клокочет вода, А на палубе — красные розы и лед.
Ты бессильно над ним: пусть ревет ураган, Пусть волна как хрустальная встанет гора, Закурив папиросу, вздохнет капитан: — Слава Богу, свежо! Надоела жара!
Целый день над водой, словно стая стрекоз, Золотые летучие рыбы видны, У песчаных, серпами изогнутых кос Мели, точно цветы, зелены и красны.
Блещет воздух, налитый прозрачным огнем, Солнце сказочной птицей глядит с высоты: — Море, Красное Море, ты царственно днем, Но ночами вдвойне ослепительно ты!
Только тучкой скользнут водяные пары, Тени черных русалок мелькнут на волнах, Да чужие созвездья, кресты, топоры, Над тобой загорятся в небесных садах.
И огнями бенгальскими сразу мерцать Начинают твои золотые струи, Искры в них и лучи, словно хочешь создать, Позавидовав небу, ты звезды свои.
И когда выплывает луна на зенит, Ветр проносится, запахи леса тая, От Суэца до Баб-эль-Мандеба звенит, Как Эолова Арфа, поверхность твоя.
На обрывистый берег выходят слоны, Чутко слушая волн набегающих шум, Обожать отраженье ущербной луны, Подступают к воде и боятся акул.
И ты помнишь, как, только одно из морей, Ты исполнило некогда Божий закон, Разорвало могучие сплавы зыбей, Чтоб прошел Моисей и погиб Фараон.
1918, 1921