Пред образом лампадка догорает, Кидая тень на потолок… Как много дум, дум горьких, вызывает Глазам знакомый огонёк! Я помню ночь: перед моей кроваткой, Сжав руки, с мукою в чертах, Вся бледная, освещена лампадкой, Молилась мать моя в слезах. Я был в жару. А за стеною пели, — Шёл пир семейный, как всегда… Испуганный, я вздрагивал в постели… Зачем не умер я тогда? Я помню день: лампадка трепетала; Шёл дождик, по стеклу звеня. Отец мой плакал… мать в гробу лежала… В глазах мутилось у меня. Но молодость сильна. Вдали блестело; Полна надежды, жить спеша, Из омута, где сердце холодело, Рвалась вперёд моя душа. Вот эта даль, страна моей святыни, Где, мне казалось, свет горит… Иду по ней, — и холодом пустыни Со всех сторон меня язвит. Увы! лампадки яркое сиянье, Что было, пробуждая вновь, Бросает луч на новое страданье — Недавних ран живую кровь! Я не нашёл с годами лучшей доли, Не спас меня заветный путь От тонких игл, что входят против воли В горячий мозг, в больную грудь. Всё мрак и плач… рубцы от бичеванья… Рассвет спасительный далёк… И гаснут дни средь мрака и молчанья, Как этот бледный огонёк!
1857