Мой друг! меня уж несколько ночей Преследует какой-то сон тревожный: Встает пред взором внутренним очей Насмешливо и злобно призрак ложный, И смутно так все в голове моей, Душа болит, едва дышать мне можно, И стынет кровь во мне… Хочу я встать, И головы не в силах приподнять,
То Фауст вдруг, бессменною тоской, Желаньем и сомнением убитой, Идет ко мне задумчивой стопой С погубленной, безумной Маргаритой; И Мефистофель тут; на них рукой Он кажет мне с улыбкой ядовитой, Другую руку мне кладет на грудь, Я трепещу и не могу дохнуть.
Потом я вдруг Манфредом увлечен; Тащит меня, твердя о преступленье, Которому давно напрасно он У бога и чертей просил забвенья… Уж вот на край я бездны приведен, Стремглав мы вниз летим — и нет спасенья… Я замираю, и по телу лед С губительным стремлением идет.
Но вдруг стоит принц Гамлет предо мной, Стоит и хохотом смеется диким… Безумный, нерешительный герой Не мог любить, ни мстить, ни быть великим,— И говорит, что точно я такой, С характером таким же бледноликим… И я мечтой в прошедших днях ношусь, И сам себе так гадок становлюсь…
Насилу сон слетел с тяжелых век!.. Я Байрона и Гете начитался, И мне дался Шекспиров человек — И только!.. В жизни ж я и не сближался С их лицами, да и не сближусь ввек… Но холод долго в теле разливался, И долго я еще не мог вздохнуть И в темные углы не смел взглянуть…
7 декабря 1841