Ех-vоtо [Дар по обету (лат.)] в испанском вкусе Хочу я для тебя, Владычицы, Мадонны, На дне своей тоски воздвигнуть потаенный Алтарь; от глаз вдали, с собой наедине, Я Нишу прорублю в сердечной глубине. Там Статуей ты мне ликующей предстанешь В лазурном, золотом, вернейшем из пристанищ. Металла Слов и Строф чеканщик и кузнец, На голову твою я возложу Венец, Созвездиями Рифм разубранный на диво. Но к смертным Божествам душа моя ревнива, И на красу твою наброшу я Покров Из Подозрений злых и из тревожных Снов Тяжелый, жесткий Плащ, Упреками подбитый, Узором Слез моих, не Жемчугом расшитый. Пусть льнущая моя, взволнованная Страсть, Дабы тебя обнять, дабы к тебе припасть, Все Долы и Холмы по своему капризу Обвить собой одной — тебе послужит Ризой. Наряду Башмачки должны прийтись под стать: Из Преклоненья их берусь стачать. След ножки пресвятой, небесной без изъяна, Да сохранит сие подобие Сафьяна! Создать из Серебра мои персты должны Подножие тебе — Серп молодой Луны, Но под стопы твои, Пречистая, по праву Не Месяц должен лечь, а скользкий Змий, Лукавый, Что душу мне язвит. Топчи и попирай Чудовище греха, закрывшего нам Рай, Шипящего и злом пресыщенного Гада… Все помыслы свои твоим представлю взглядам: Пред белым алтарем расположу их в ряд — Пусть тысячью Свечей перед тобой горят, И тысячью Очей… К Тебе, Вершине снежной, Да воспарит мой Дух, грозовый и мятежный; В кадильнице его преображусь я сам В бесценную Смолу, в Бензой и Фимиам.
Тут, сходству твоему с Марией в довершенье, Жестокость и Любовь мешая в упоенье Раскаянья (ведь стыд к лицу и палачу!), Все смертных семь Грехов возьму и наточу, И эти семь Ножей, с усердьем иноверца, С проворством дикаря в твое всажу я Сердце — В трепещущий комок, тайник твоей любви, — Чтоб плачем изошел и утонул в крови.