Прекрасна мать с ребенком на руках, но от нее на волю рвется мальчик — такой неукротимый атаманчик со стружками льняными на висках
Вкушая молоко, протертый суп, уже он горьким бредит и соленым, и крепким белосахарным собором во рту его восходит первый зуб
У матери от счастья в горле ком, когда ее всевластный повелитель сидит, как император Петр Великий, на троне, притворившемся горшком.
Но где неуловимейшая грань, когда, лукавя каждою веснушкой, ребенок притворяется игрушкой и начинает матерью играть?
Уже он знает, маленький хитрец, катаясь в ловко сыгранной падучей, что все получит, если мать помучит, и получает это наконец.
А там, где надо, ласкою возьмет, на шее несмышленышем повиснув, ну, а в головке — каверзный провизор отмеривает слезы или мед.
Мать верит, что правдивы мятежи и с целью распускаемые сопли — чужие сыновья на все способны, но не способен собственный ко лжи.
И вдруг однажды явно он солжет, и пошатнется самое святое, и ложь ребенка серной кислотою слепое сердце матери сожжет.
Мы все когда-то начинаем лгать, но сколько бы в грядущем и прошедшем мы с вами ни обманывали женщин, есть первая обманутая — мать.
1969