Мрак… Матерь… Смерть… созвучное единство… Здесь рокот внутренних пещер, там свист серпа в разрывах материнства: из мрака — смерч, гуденье дремных сфер. Из всех узлов и вязей жизни — узел сыновности и материнства — он теснее всех и туже напряжен: дверь к бытию водитель жизни сузил. Я узами твоих кровей томим, а ты, о мать,- найду ль для чувства слово? Ты каждый день меня рождаешь снова и мучима рождением моим. Кто нас связал и бросил в мир слепыми? Какие судьбы нами расплелись? Как неотступно требуешь ты: «Имя свое скажи мне! кто ты? назовись». Не помню имени… но знай: не весь я рожден тобой, и есть иная часть, и судеб золотые равновесья блюдет вершительная власть. Свобода и любовь в душе неразделимы, но нет любви, не налагавшей уз… Тягло земли — двух смертных тел союз… Как вихри мы сквозь вечности гонимы. Кто возлюбил другого для себя, плоть возжелав для плоти без возврата, тому в свершении расплата: чрез нас родятся те, кого, любя, связали мы желаньем неотступным. Двойным огнем ты очищалась, мать,- свершая все, что смела пожелать, ты вознесла в слиянье целокупном в себе самой возлюбленную плоть… Но как прилив сменяется отливом, так с этих пор твой каждый день господь отметил огненным разрывом. Дитя растет, и в нем растет иной, не женщиной рожденный, непокорный, но связанный твоей тоской упорной — твоею вязью родовой. Я знаю, мать, твой каждый час — утрата. Как ты во мне, так я в тебе распят. И нет любви твоей награды и возврата, затем, что в ней самой — награда и возврат!
5 июля 1917